— Молодец…

— Просто снобизм до добра не доводит, — сказал Лидар. — Причем никого и никогда. Той дуре не стоило считать себя королевой в изгнании, а сесть и подумать, какой у нее расклад и как бы сыграть так, чтобы оказаться в выигрыше. Но это я так… с точки зрения деревенщины сужу. Я человек приземленный, мне до любовей некоторых к летанию в облаках дела нет.

— Есть, — возразил Итен: — Ты дирижаблей боишься.

Лидар скривился.

— Нашел, о чем вспомнить. И не боюсь, а не люблю, — поправил он. — Потому как вдруг падать придется, а у меня крыльев нет. Что касается прачки, она тоже не блистала красотой и прекрасно о том знала. Три года назад прибыла в Гранвиль из какой-то провинции… — он замолчал, припоминая. — Лохор — это на юге. Единственная прелесть данной глухомани — прекрасный морской климат и много солнца. Гранвиль тоже город-порт, но у нас погодная аномалия. Неудивительно, что девица очень скоро затосковала, тем более, приезжала, рассчитывая устроиться, а оказалась никому ненужной: из жалости взяли прачкой практически за кров и еду.

— И чего не вернулась, раз оказалось так плохо? — проворчал Итен. — Или не подалась куда-нибудь еще?

Пурга за оконцем утихла. Самоходка выехала под яркие солнечные лучи, и город засиял, заискрился, вмиг наполнился сочными красками. И как только Гранвиль мог кому-то не понравиться? Итен принялся рассматривать то ли прохожих, то ли все-таки пассажиров, перемещавшихся по самодвижущемуся тротуару со скоростью не столь и малой. Самодвижущиеся дороги считались последним писком техно-магической моды. Их устанавливали на центральных улицах. Передвигаться с их помощью действительно было комфортнее. Поговаривали, будто в скором времени они заменят обычные тротуары, но Итен в подобное не верил.

— А как же престиж? — усмехнулся Лидар.

— Прачкой за еду и кров, но в Гранвиле быть лучше нежели горничной на приличном жаловании в городке попроще? — поинтересовался Итен. Он не слишком дорожил статусом столичного жителя, при этом Гранвиль любил. Домишко, доставшийся от отца, пусть и не потрясал размерами, зато располагался в центральном районе и стоял на тихой зеленой улочке. Если открыть окно, не сразу и сообразишь, что совсем рядом проходит главный имперский проспект, полный самоходок, трамваев, толп праздно и по делу шатающегося народа. Разве лишь иногда до слуха донесется нежный перезвон трамвайного колокольчика.

— Поверь деревенщине, именно так и думает большинство идиотов, которых Гранвиль перемалывает в своих жерновах, — сказал Лидар. — И вполне заслуженно, к слову.

Он знал, о чем говорил, и в свое время прибыл в столицу отнюдь не в поисках лучшей доли и столичного лоска. Уж кто-кто, а Лидар Мастерс являлся одним из немногих, кто, не кривя душой, мог утверждать, что устроился в Гранвиле не благодаря чему-то, а вопреки.

Взгляд Итена упал на бегущего против движения тротуара мужчину в шляпе-котелке, на златокудрую девицу в пышном платье с лиловым зонтом-тростью в руке, шедшую ему навстречу, ловко лавируя между теми, кто предпочитал стоять и любоваться видами, пока механизм подвозил их к месту назначения. Подумалось, как бы эти двое не столкнулись, но самоходка уже пронеслась мимо, не дав Итену убедиться в предположении. В конце концов, с чего он взял, будто они знакомы и точно не разминутся?

Встать на движущуюся дорожку мог любой, заплатив несколько медяков. Городские власти пока не решили являются ли такие тротуары новым видом транспорта, но плату взимали справно, ревниво огородив их заборами и турникетами. Вездесущие мальчишки перемахивали их с легкостью. Некоторые взрослые следовали их примеру. Итен фыркнул, увидев, с какой легкостью перескочила невысокий заборчик молодая дама, выглядящая вполне благополучной. Впрочем, ей это оказалось нетрудно, будучи одетой в брюки, а не корсет и несколько юбок. С тех пор как мода решила не озабочиваться более разностью полов, возмущаться по поводу подобных нарядов могли лишь ханжи. Хотя… при виде мужчин в юбках… вернее, кирьтах, с чего-то считавшихся на севере областей Дарвейна традиционным видом одежды, Итен все еще внимательно следил за собственным лицом (дабы случайно не усмехнуться). Худые и волосатые ноги, торчащие из-под клетчатого подола длинной чуть ниже колена — зрелище не для слабонервных. Подобные наряды естественны для рептилий, не купирующих хвосты, но на людях, вернее мужчинах, смотрелись донельзя курьезно. А вот женщинам шло все.

Дама, почувствовав взгляд, обернулась и показала Итену язык.

«Наверняка, приняла за скучающего повесу», — подумал он с сожалением.

Итен привык к удивлению окружающих. Его практически постоянно мнили не тем, кем он являлся. В работе очень сильно помогало, когда преступники и подозреваемые не видели в нем боевого мага и сотрудника полиции пока он не осуществлял задержания. Но… временами, как сейчас, подобное расстраивало. Хотя бы потому, что полицейских любили многие дамы, а повес — только легкомысленные простушки или аристократки. С чего он взял, будто незнакомка не из их числа? Итен вряд ли мог ответить, он попросту доверял интуиции.

— И куда тебя унесло на крыльях ветра раздумий? — Лидар бесцеремонно ткнул его в плечо. — Совсем неинтересно?

— Не-а, — Итен покачал головой. — Дальше все, как в старой сказке.

— Изначальной сказке! — почему-то обрадовался Лидар. — Золотая маска нашла обиженную на жизнь простушку. А что, похоже! Легенду-то дуры-матери дочерям рассказывают о доброй чародейке, которая, испытывая замарашку, прикинулась злой колдуньей и предложила отдать той молодость красоту и жизнь за одну, но зато воистину волшебную ночь, лучшую в ее жизни. Вот ни разу не удивлюсь, если узнаю, будто древняя карга сама распространяла эту гнусную дурь, поддерживая нескольких писак. А те и рады были стараться.

— Вполне могла, — согласился Итен.

— В сказке, которую знала моя бабка, девчонка умирала с рассветом, превращаясь в розовый куст: красивый, но с ядовитыми шипами, — сказал Лидар. — И не просто так, кстати. Как напоминание: за все и всегда нужно платить. А в Гранвиле бают, будто чародейка прониклась отвагой и готовностью отдать все ради мечты. В результате замарашка получила принца, королевство и безбедную жизнь, никак не платя. Ага, как же. И чему учит эта дрянная сказка: жажде наживы на халявку? — он неприязненно скривился, не сидел бы в самоходке, точно сплюнул.

— Дурость, — Итен бросил взгляд в окно, но самоходка уже миновала дразнившуюся красавицу, свернула с главного проспекта и покатила к набережной.

— Гнусь, Ит. Всегда были, есть и будут люди, причем не только среди прекрасной части человечества, которые полагают себя несчастными и неустроенными, но вместо того, чтобы поменяться самим и изменить свою жизнь, ждут чьего-нибудь прихода или чуда. И да повезет им родиться в следующий раз решительнее, — сказал Лидар. — Мне нисколько не жаль жертв маски, меня удивляет, как они умудрились дожить до своих лет, веря в сказки об отсутствии опасности дармового сыра в мышеловке. И я первым плюну в лицо тому, кто пожалеет бедняжечку, восхотевшую выбраться из дерьма в высший свет посредством колдовства.

Итен отвернулся от оконца, смотреть больше не хотелось.

— По-моему, это подло! И плевать, что аристократы сами не подарок! — возмущенно продолжил Лидар, распаляясь все сильнее. — В конце концов, она была молода, здорова и полна сил. Могла жить, причем неплохо, если бы поумерила аппетиты и начала думать.

— Но артефакт необходимо обезвредить в любом случае, — сказал Итен.

— Именно так, дружище. Но сочувствовать этим дряням я не хочу и не буду!

— Я и не заставляю, — заверил Итен. — Скажу больше: полностью согласен. Жертв никто не неволил.

— Халявы им захотелось, мразям. Отдать бы под суд! До самой карги добраться сложно, если вообще возможно, но вот эти все, кто соглашался, точно достойны привлечения за соучастие.

— Если бы остались в живых…

— Хотя бы посмертно.

Итен нахмурился, затем просиял лицом и вымолвил: